Быть человеком Церкви

10 мая 2025

Быть человеком Церкви

Иерей Алексий Твердов является настоятелем Покровского храма в селе Никоновском Московской области. В 2014 году отец Алексий окончил Сретенскую духовную семинарию. О годах, проведенных в семинарии, о непростом, но радостном настоятельском служении в храме, он рассказывает ниже.

– Отец Алексий, благословите. Расскажите, пожалуйста, о Вашем пути к священническому служению. Почему Вы выбрали именно его?

– На первый взгляд, самым легким ответом на этот вопрос был бы такой: мой отец служит Церкви с 1993 года. Сначала он был алтарником, потом стал диаконом и иереем. В нашей семье всегда была церковная жизнь. Мы совершали молитвенные правила. Я очень любил с отцом посещать тот храм, в котором он служил и служит, – храм Воздвижения Креста Господня на Чистом Вражке. Там венчался А. П. Чехов. В этом храме была особая, добрая, душевная атмосфера. С семилетнего возраста мне разрешили входить в алтарь вместе с папой. Это центр Москвы, где собиралась православная интеллигенция. Там служит алтарником А. В. Тимофеев, журналист и военный историк. Он писал книги о Великой Отечественной войне. Мне было очень интересно впоследствии их читать, общаться с ним. Другой алтарник был когда-то режиссером одного из театров. Там интересные люди собирались. Отец Василий Ермаков приезжал из Санкт-Петербурга.

Мы с мамой после школы или в воскресные дни ходили в другой храм – храм Преображения Господня в Богородском. Он был ближе к дому. И это единственный деревянный храм, который сохранился с дореволюционных времен в Москве. Это памятник деревянного зодчества. Я посещал там воскресную школу.

На самом деле, то, что вкладывают родители, потом переосмысляется. Папа никогда меня не подталкивал и не принуждал, чтобы я выбрал его путь и поступал в семинарию. Он считает, что это должно быть личное решение человека. Моя ответственность была в том, что я этот путь должен был выбрать сам. Мы с мамой сказали ему, что я хочу поступать в семинарию. Стать священником мне казалось чем-то невероятным. Мне не верилось, что я поступлю в семинарию, не верилось, что ее окончу и стану священником.

Почему я выбрал этот путь? Наверное, потому что я любил читать книги и размышлять. Подросток к определенному возрасту начинает думать, зачем он вообще живет, для чего эта жизнь ему дана, в чем ее смысл. У меня была уже почва, и родители следили за тем, чтобы я много читал. Я любил читать Ф. М. Достоевского. Его книги пронизаны мыслью, что человеческая жизнь бессмысленна без идеи вечной жизни. А если есть идея вечной жизни, то есть и Хозяин этой вечной жизни. И, как мне казалось, если выбирать какую-то профессию, надо искать самое интересное и лучшее. В этом выборе должна быть осмысленность. Я хотел служить Тому, Кто есть Хозяин этой жизни.  

Я хотел служить Тому, Кто есть Хозяин этой жизни

Мне нравились книги о войне. Эти книги были пронизаны идеей служения Отечеству и людям. Но кроме этого, есть еще и Царство высшее, Небесное. И мне хотелось, если уж служить, то служить Царю царей. 

– Почему Вы решили поступать в Сретенскую духовную семинарию? Расскажите о поступлении.

– Честно говоря, сначала я колебался. Мне хотелось учиться подальше от дома, чтобы это было построже. Я хотел сначала поступать в Московскую духовную семинарию в Сергиевом Посаде. Все это место хвалили, потому что вроде бы опыта образовательного там больше. В Московской епархии проводился предварительный экзамен, где присутствовал владыка Арсений (Епифанов), тогда он был управляющим делами Московской Патриархии. Там были ректоры разных семинарий. Владыка среди прочих вопросов задал такой: в какую семинарию я хочу поступать. А рядом за длинным столом сидел архимандрит Тихон (Шевкунов), ректор Сретенской духовной семинарии. И я отвечаю владыке: «В Московскую или Сретенскую». Потому что мама просила именно в Сретенскую, чтобы я был ближе к дому. А я сам хотел в Московскую. И отец Тихон улыбнулся по-доброму и говорит: «В Сретенскую, в Сретенскую. Вот видите, владыка, все в Сретенскую хотят». И мне правда туда захотелось. А потом владыка Арсений сказал: «Ну, раз ты хочешь в Московскую, назови даты жизни преподобного Сергия Радонежского». А я читал, что даты жизни расходятся, что их две, и назвал одну из них. Владыка сказал, что это неправильно. Он говорит: «Ну, тогда спой тропарь Сретению». Я растерялся, подумал, какой петь: Господскому празднику или Сретению Владимирской иконы, в честь чего и назван Сретенский монастырь. Я спел тропарь Сретению Господню, потому что это учил. И меня благословили поступать именно в Сретенскую семинарию.

Само поступление было для меня сложным, потому что я не привык к распорядку. Да и экзамены мне дались очень тяжело, потому что я очень волновался. Я сдал их хорошо, но волнение было сильным. Это было дополнительным стимулом. Это меня научило впоследствии сдавать экзамены с некоторой отрешенностью, так легче их сдать. 

– Какие у Вас были сложности, когда Вы учились в семинарии?

– Уже поступив в семинарию, у меня были сильные искушения, не ошибся ли я. Конечно, я боролся с этими искушениями на Исповеди. И со священниками общался, и с друзьями. Мне помогал строй жизни семинарии, но всё равно было тяжело. Вообще, мне было тяжело и на этапе, когда я был абитуриентом, и в первый месяц, когда происходила адаптация. Не потому, что было тяжело учиться, а потому что я был очень домашним. У меня не было опыта долгого отсутствия дома. По здоровью я и в армии не служил, хотя меня настраивали, что хорошо послужить Отечеству.

И когда я поступил в семинарию, мне очень трудно было, ведь меня окружали совсем чужие на тот момент люди, незнакомые преподаватели. Я не знал еще отца Тихона, отца Иоанна (Лудищева). Мне было настолько тяжело, что я хотел уходить. Мы находились в замкнутой системе, каждый раз нужно было отпрашиваться, чтобы выйти в город. И тогда мне помог отец Никодим (Бекенев). Он очень по-доброму меня подбодрил, сказал подождать, потерпеть, и все пройдет. И действительно, прошел месяц, и я привык. Прежде всего, стал видеть, что люди очень добрые были вокруг. Отец Тихон создал в семинарии такую удивительную атмосферу, семейную. Также он организовал ночные Литургии, где молятся только семинаристы, поет семинарский хор. У меня постепенно появились новые настоящие друзья. Я встретил тех, кому можно подражать. Еще на этапе поступления в гости к нам заходили ребята со старших курсов, сейчас они тоже священники. Уже тогда хотелось им подражать. И особых сложностей у меня потом не было, кроме того, что я, конечно, очень скучал по дому.

Мне было очень интересно учиться. Учиться я привык хорошо, поэтому особых трудностей с учебой у меня не было. Хорошим подспорьем была база, которую мне дала преподаватель русского языка и литературы, а базу истории мне заложили родители. Некоторые предметы мне давались легко, хотя другие требовали большего внимания и подготовки. Нам говорили, что, если мы что-то не сдаем, остаемся на переподготовку на каникулы. Для меня это было хорошим стимулом, потому что мне хотелось попасть на каникулы домой, увидеться с родными. И этот стимул помогал хорошо учиться.

Еще, конечно, у нас были созданы все условия для того, чтобы учиться хорошо. Была и большая библиотека. Кроме послушаний, первое время вообще делать было больше и нечего. В город, как я уже сказал, нужно было отпрашиваться. Когда ты на первом курсе, тебя спрашивают, нет ли у тебя двоек, подготовился ли ты к лекциям. Потом уже отпускают легко и хорошо. Были очень интересные преподаватели, которые горели своим делом, той наукой, которую предавали нам и пытались зажечь наши умы этими новыми знаниями. На первом курсе таким ярким учителем был профессор Алексей Константинович Светозарский. Он очень вдохновенно читал лекции по истории Русской Церкви. А потом внимательно спрашивал нас студентов, сильно расстраивался и переживал, когда мы что-то забывали или не выучивали какие-то даты или персоналии. Очень не хотелось его подводить, и все старались подготовиться лучше к его предмету.

– Отец Алексий, Вы упомянули иеромонаха Никодима. Кто еще Вам запомнился из преподавателей, Ваших наставников, сокурсников, из людей, которые Вас окружали во время обучения?

– Самые сильные воспоминания у меня о первых днях в семинарии. Первая лекция у нас была с О. В. Стародубцевым. К этому преподавателю я, наверное, относился особо, потому что он нам рассказывал интересные вещи. Не только те, которые прямо касаются его дисциплины, но и просто полезные вещи, которые потом мне и в священническом служении пригождались. Первая наша лекция вообще особенно запомнилась. Олег Викторович тогда нам сказал: «Вы сами сделали этот выбор. Вы хорошо подумали. Не говорите потом, что вас семинария испортила. Семинария покажет то, что есть в вас на самом деле. Не то, что вы придумали о себе самих, а то, что есть в вас на самом деле». И мне это показалось очень интересным.

Начиная со второго курса, мы стали изучать дисциплину «Догматическое богословие». Это были мои любимые лекции. Их вел протоиерей Вадим Леонов. Было очень легко его слушать внимательно и сосредоточенно, так как он мог увлечь своим рассказом, богословскими построениями, историями догматических споров и диспутов древности. На лекциях было очень «тепло», ведь богословие и молитва – это очень близкие, родственные понятия. Складывалось часто впечатление, что в его лекции «вшита» такая молитва Богу. При этом отец Вадим – строгий преподаватель, не допускавший вольности в трактовках и неточности ответов. Но от этого было даже интереснее.

– Что еще Вам запомнилось в связи с обучением в семинарии?

– Когда начался первый учебный год, мы отучились, может быть, неделю и потом поехали в скит на картошку. Мне это очень понравилось, потому что я в деревне у бабушки сажал картошку. И вот нас привезли на тракторе: огромное поле и утренний туман. Помню, туман уходит, а поле все дальше, дальше. Было очень интересно, когда мы все вместе эту картошку собирали, общались. После нашего курса студенты стали уже на год уезжать в скит, где все устроено для их жизни и обучения. Нас это не коснулось.

Когда мы учились, по послушанию мы занимались постоянными переездами. Из братского корпуса мы перевозили мебель в здание, которое называется «дом рыбака», сейчас там находится монастырская трапезная. Помню, кто-то из старших ошибся, и мы переносили мебель с одного этажа на другой, а потом – наоборот. Конечно, уставали, но, на самом деле, в совместном труде было много радостных моментов, общения, взаимопомощи. В семинарии с первых дней появились настоящие друзья.

Помню свое первое впечатление о сегодняшнем ректоре Академии, об игумене Иоанне (Лудищеве), который был тогда проректором. Нам говорили, что есть проректор, а я, школьник вчерашний, и не понимал, кто такие ректор, проректор, дежпом. Для меня слово «проректор» звучало как-то по-латински, как какой-то «прокуратор», «центурион». Я понимал только, что это был большой начальник.

И вот как-то раз мы переносили мебель, подготавливали аудитории к новым занятиям. Здание старинное, коридоры изогнутые, кованые лестницы. И мы, уже уставшие, занесли мебель в двери, начинаем ее расставлять по аудитории. Тяжеловато физически было. И тут в аудиторию быстрым шагом проходит какой-то монах стройного телосложения, и не скажешь про него, что это большой начальник, и делает замечание нашему товарищу, который был над нами поставлен: «Почему так все медленно? Почему еще ничего не сделали?» А я был такой уставший тогда и подумал: «Возьми сам и помоги». Но я сдержался и не сказал ничего. И потом я узнал, что это как раз и есть проректор и подумал: «Слава Богу, что сдержался!» Это было еще при поступлении. Мы на четыре дня заезжали, с утра были экзамены, а по вечерам – такие послушания. Мы помогали готовить здание к началу учебного сезона. Потом, уже во время обучения, понимаешь, насколько отец Иоанн по-отечески относился к каждому из нас. Вплоть от успехов в учебе до вопросов здоровья, во все он вникал и пытался помочь, все это до сих пор очень трогательно вспоминать. 

– Отец Алексий, что Вам дало обучение в Сретенской духовной семинарии? Как Вам это образование помогает сейчас в Вашем служении?

– Семинарское образование познакомило меня с церковной жизнью. Не могу сказать, что я был близко знаком с Литургией и другими богослужениями. Да, я приходил в церковь как прихожанин, был алтарником, читал на клиросе. Но в семинарии я в это погрузился именно глубоко. На летней практике на старших курсах у нас было послушание, например, в Патриаршем совете по культуре. Там я должен был в качестве референта обзванивать епархии. Мне было интересно общение с представителями других епархий. Думаю, мало где я мог получить такой опыт. Вообще послушания были самые разные, нужно было учиться перестраиваться, узнавать что-то новое. Очень приятно было научиться собирать новую мебель. В школе тогда не было уроков труда, и с инструментами я был на «Вы». А тут меня взяли помочь собрать мебель в гостиницу семинарии. И под руководством более опытных братьев, действуя по инструкции, мне удалось выполнить порученное. Помню, был очень счастлив от своего успеха. Со многими ребятами, которые учились даже на других курсах, удавалось познакомиться после лекции, во время совместного труда. И до сих пор наша дружба крепка, и уже сейчас мы, будучи настоятелями разных храмов в далеких друг от друга городах, общаемся, стараемся друг другу помогать и ездим в гости.

Пример ректора меня вдохновил на то, чтобы постоянно учиться. Именно этому меня научила семинария

В семинарии учишься постоянно чему-то незнакомому, осваиваешь разные навыки. У меня было послушание в библиотеке. Как часто бывает, когда Господь посылает нам что-то новое и неизвестное, мы сначала ропщем. Мне сначала в библиотеке жутко не нравилось. Потому что, когда ты сидишь на лекции, если ты трудишься на хозяйственных послушаниях, ты потом выходишь подышать свежим воздухом. А здесь, когда заканчивается лекция, ты идешь в библиотеку вместо того, чтобы подмести улицу на свежем воздухе, ты перекладываешь фолианты в помещении библиотеки. Но ведь библиотека – это постоянный доступ к книгам. Все свободное время можно учиться, писать сочинение, курсовую работу. Когда я осознал, сколько пользы я получаю от этого послушания для себя самого, стало стыдно за свой ропот первоначальный. Труд в библиотеке научил меня работе с людьми, потому что часто приходили люди, и им срочно нужна была та или иная книга. Приходили студенты и преподаватели, даже иногда заглядывал и ректор. Я по его благословению как библиотекарь ездил для приобретения редких книг, научной литературы, которую он постоянно читал.

И этот пример ректора, конечно, меня вдохновил на то, чтобы постоянно учиться. Именно этому меня научила семинария. Как-то на проповеди отец Тихон говорил, что священник должен постоянно учиться. Как только священник о себе подумает, что он уже все знает, он уже, можно сказать, практически профессионально непригоден. Мы ему задавали вопрос о том, надо ли дальше, после окончания семинарии, получать высшее светское образование. И он говорил, что очень хорошо получить высшее образование, но лучше сделать это после рукоположения. Я тогда про себя подумал: «Хорошо, если монах, он может учиться. А если я выбрал семейный путь, как я буду дальше учиться, если Господь даст супругу, детей?» Подумал это с такой мыслью: «Дай, Господи, все исполнить, что отец Тихон сказал».

И получилось. Я потом поступил в университет и получил уже светское высшее образование по специальности «учитель истории». Когда я учился в вузе, понимал, что семинария дала мне очень много. Потому что, когда у тебя уже трое детей, супруга и служение настоятеля, нет времени особо подготовиться к экзаменам. Благодаря семинарскому образованию, я многое знал и просто повторял, вспоминал то, что уже изучал. В семинарии были очень сильные преподаватели по истории, по иностранным языкам. У нас был даже такой предмет, как логика, который развивает мышление. Вообще Сретенская семинария – это огромная возможность. Можно и просто пройти курс обучения и выйти из стен духовной школы с дипломом, но на самом деле вместе с получением образования студентам предоставлена возможность посещать дополнительные занятия: церковное пение, иностранные языки (ребята учили как дополнительные немецкий, французский, древнееврейский языки). Но для этого должна быть сила воли и большое желание.

У нас одним из преподавателей был отец Николай Скурат. Он нас заставлял учить «Катехизис» наизусть и проверял потом это с особой пристрастностью. Мы долго не понимали, почему он так жесток к нам, почему нельзя пересказать какие-то определения. А это не только хорошо развивало память, но и давало понимание того, что такое само определение. Это помогало использовать выученный «Катехизис» как базу для ответов по другим богословским дисциплинам. А навык учить наизусть большие объемы информации развивал память и помогал успешно учиться дальше. А еще отец Николай помогал нам в освоении тех стандартов, которых нужно придерживаться при написании научной работы. И мне до сих пор это очень пригождается. То, что он дал нам как семинаристам, очень помогло мне, как студенту вуза впоследствии.

Что еще мне дало обучение в семинарии? Взаимодействие с людьми. Когда ты находишься дома, с тобой рядом родственники, родные, тебя все поймут, всё простят, а в семинарии ты сам иногда должен подстраиваться под других, понимать, слышать других людей. Порой получалось так, что каждый год в общежитии семинарии мы оказывались с разными, как мы называли друг друга, сокелейниками. Поначалу кажется, что ты уже сжился с одним, притерся, характеры подстроились друг под друга, а на следующий год приходится переселяться в другую комнату, где уже другие ребята, с кем ты мало знаком, например, студенты других курсов. Мне сначала не о чем было с ними говорить, у нас с ними и расписание могло быть разным, и учебные дисциплины, и преподаватели. Но потом мне с ними было очень интересно. Это тоже один из таких навыков, который мне сейчас помогает, – общение с людьми, выстраивание отношений, коммуникации.

А еще очень важный навык – умение говорить с руководством, способность доверять начальству. Многие отмечают семейную атмосферу в Сретенской семинарии. И это в первую очередь выражалось во взаимодействии с руководством. Мы, студенты, всегда были уверены, что и ректор, и проректор относятся к нам по-отечески, чувствовалась их забота, даже в тех случаях, когда нас за что-то наказывали. Это отношение как-то впиталось. Ведь мы знали, что отец Иоанн наставит нас, а если где-то и поругает, сделает замечание, то для нашего же блага. Была такая программа для волонтеров: помощь в сохранении памятников деревянного зодчества, храмов Русского Севера. Я тогда загорелся поехать с ребятами. А отец Иоанн не благословил меня, вспомнив, что у меня есть проблемы со здоровьем и мне будет неполезно ночевать в палатках и трудиться в тех буквально полевых условиях. Вместо этого он благословил меня во время летней практики съездить на Черное море на студенческую конференцию. Я тогда в первый раз увидел море. Конечно, эти впечатления до сих пор живы и я очень благодарен отцу Иоанну за его решение и благословение. В этом плане особенно приятные воспоминания связаны с поездкой на Святую Землю, в Палестину. Только сейчас, став отцом троих детей и настоятелем, я понимаю, какой огромный труд нужно приложить, чтобы свозить семью в соседний город или организовать паломническую поездку для прихожан в ближайший храм. А тут поездка в Израиль для большого количества студентов! Колоссальный труд владыки Тихона и отца Иоанна, который я тогда даже и представить не мог. Это была незабываемая поездка и очень яркие впечатления от посещения тех святынь и мест, которые описаны в Евангелии.

– Отец Алексий, Вы уже десять лет восстанавливаете Покровский храм в селе Никоновском Московской области. Расскажите, пожалуйста, об этом служении. Чем ваш храм примечателен? Как идет процесс восстановления?

– В первый раз я увидел Покровский храм в селе Никоновском, когда умер настоятель этого храма, отец Алексий Трушин. И мы, священники Бронницкого благочиния, его отпевали. Его погребли рядом с храмом. Сам храм был в разрушенном состоянии. От колокольни оставалась только одна стена. Мне было очень грустно на это смотреть. Предыдущий настоятель, конечно, старался поддерживать храм, многое сделал. Но и препятствий для восстановления очень много. Прежде всего, это требует огромных финансовых затрат. Сейчас, будучи священником уже десять лет, отчетливо понимаю и вижу, что построить храм даже легче, чем восстановить старинный. Потому что это – памятник архитектуры, и, кроме финансовых затрат на материалы, нужны еще опытные и честные люди, которые будут выполнять строительные работы должным образом. Нужны люди, которые умеют работать не с современными материалами, а со старыми, из которых почти 300 лет назад был построен храм. Дата постройки нашего храма – 1738 год. И при его реставрации нужно не просто соблюдать некие нормы, но делать всё так, чтобы это было исторически правильно. Новые материалы при этом просто не могут быть использованы, нельзя, например, цементом штукатурить эти старинные стены. Это повредит кладку и разрушит ее. И, в конце концов, для церкви будет большой вред.

Еще есть различные юридические нюансы. Нужно каждое действие согласовывать с Главным управлением культурного наследия Московской области. Все работы должны проходить через определенные процедуры согласования, поэтому восстановить храм так, «с наскока», было бы очень тяжело. Тем более что и средств поначалу для этого не было, и мысли об этом не было, потому что вначале было очень маленькое количество прихожан. Это было село примерно в две тысячи человек. Но рядом, в соседних селах, есть еще храмы, то есть люди могут ходить и в те храмы. Поэтому финансово было очень тяжело.

Слава Богу, что наш благочинный поддерживал меня и приглашал служить у него в соборе. И такого, чтобы мы с семьей голодали, никогда не было. Но сам приход не мог содержать нашу семью из трех человек: меня, супругу и нашего первого ребенка. Потому что было всего несколько бабушек, которые посещали регулярно богослужения. А нужно было и какие-то работы провести, чтобы в храме было тепло. И с этими работами как раз помог наш благочинный. Он сделал отопление. Возможно, предыдущий настоятель подорвал свое здоровье и умер в совсем не преклонном возрасте из-за того, что холодно было служить.

У нас есть старинная фреска. О ней даже имеются документы в архиве. Было приходское собрание, когда настоятель в XIX веке предложил прихожанам расписать храм. Прихожане написали в Консисторию, указали, сколько в их распоряжении средств для оплаты труда иконописца, указали благотворителей. Эта фреска сохранилась до сих пор и является предметом охраны государства. То есть весь храм – это памятник архитектуры, особо ценный для историков, архитекторов, которые следят за состоянием храма и, конечно, для наших прихожан.

Недавно была восстановлена колокольня. Это стало возможным благодаря фонду митрополии, который был основан по благословению Святейшего Патриарха. Мы на нее перенесли колокола и отлили новый колокол – благовестник.

Сейчас мы хотели бы доделать иконостас, потому что это не требует столь сложных согласований, так как это не капитальные работы, и они не изменяют памятник архитектуры. Но и это очень дорогостоящая работа. И, конечно, только с Божией помощью мы сможем ее закончить. Половину, три ряда, мы сделали, но исторически иконостас нашего храма был пятиярусным. У нас есть описание иконостаса из архивов, и хотелось бы его закончить по этому образу и подобию. 

У нас есть описание иконостаса из архивов, и хотелось бы его закончить по этому образу и подобию

Потом надо проводить капитальные работы. Надо заниматься водоотведением, чтобы храм меньше страдал от солей. Вода тянет соли из почвы в кирпичную кладку. Нужно заменить старую крышу. Это все требует и согласований, и больших финансовых затрат. У меня на руках была смета, увидев которую, я даже засомневался, посильным ли является то дело восстановление, за которое мы взялись, просто не знал, как мне быть с такими расценками. Они справедливы в том плане, что строителей сейчас не хватает, а строителей-реставраторов еще меньше. Но у нас очень добрые люди. В Интернете, вижу, проходят сборы, собирают на реставрацию тех или иных объектов. Конечно, это воодушевляет служить и молиться за людей, за прихожан и за себя грешного. Ведь иногда унываешь, что нет денег, а они так нужны. Но добрые люди, жертвователи, помогают бороться с таким унынием.  

– Конечно, нелегко Вам приходится в настоятельских трудах… Может быть, есть то, что Вас радует в Вашем служении? Расскажите подробнее о вашей приходской жизни.

– Меня радует, когда человек, который не ходил в храм, не исповедовался, не причащался, вдруг начинает приходить к вере и задает вопросы о спасении, о Церкви, о Боге. Когда меня только рукоположили, я ожидал, что ко мне будут приходить люди, которые будут задавать какие-то духовные вопросы. Думал, что мне надо быть готовым к ответам, чтобы не от себя отвечать, а цитировать святых отцов, Священное Писание. А чаще подходили люди, которые спрашивали о каких-то почти бытовых вещах, которые не имеют прямого отношения к спасению, к Церкви. Но на самом деле и эти вопросы по-своему важны, а если прихожане задают духовные вопросы, это особенно радует.

Вообще вера людей всегда радует. Например, когда ты приходишь причастить старушку. Ей уже 90 с лишним лет, и она не может ни стоять, ни сидеть и даже лежать ей больно, но при этом говорит: «Слава Богу!» – радуется, находит в себе силы на это.

Еще радует, что дети у нас в воскресной школе поют на службе, появился и профессиональный хор. Красота богослужения тоже радует. Наш регент учит детей воскресной школы церковному пению. И радостно от того, что подрастающее поколение интересуется этим, поет в храме. Мне приятно от этого. Это, знаете, похоже на то, как, когда рассада прорастает, человек буквально не дышит на этот росточек, только бы он не погиб. У меня тоже такие чувства: только бы сохранилось это рвение у детей в дальнейшем, чтобы они не переставали ходить в храм, молиться. Это моя мечта и моя радость. Ведь мы не только восстанавливаем памятник архитектуры, но нужно, чтобы в нем было богослужение. Это ведь не просто молитва священника, не просто вычитывание последований, это соборная молитва. И, если есть молодежь в храме, это особо радует.

Наш владыка Павел (Пономарев), митрополит Крутицкий и Коломенский, конечно, особое внимание уделяет тому, чтобы мы с молодежью занимались. Приятно, когда нам удаётся проводить реальную работу с молодежью, когда они находят на приходе новых друзей, общаются, растут в духовном плане. На самом деле для современной молодежи это подвиг – прийти в храм, отстоять службу на малопонятном для них, особенно поначалу, языке, прислушаться к смыслам богослужения. У нас у всех сейчас сознание клиповое, мы живем в информационном шуме, нам тяжело сосредоточиться. А здесь час, полтора, иногда даже два, они могут стоять на службе и молиться, сосредотачиваться.

У нас проводятся мероприятия, которые привлекают молодежь. Сейчас мы готовим театрализованную постановку. По воскресеньям учителя местной школы учат детей нашего прихода Закону Божию. Сейчас новая программа из Синодального отдела религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви начинает реализовываться. Мне самому интересно присутствовать на этих уроках и слушать занятия по этой программе. Они так построены, что западают в ум и ложатся на сердце. Видно, что ребятам интересно. Конечно, молодежь (называю молодежью детей 13 лет), когда подрастает, уезжает из нашего села. Поэтому у нас больше детей, а после них уже поколение взрослых и пожилых.

У нас есть еще курсы колокольного звона. Мы сначала пытались организовать их для детей. Но они учатся по будням, и поэтому на них ходят их родители. У нас подобные курсы были и в семинарии. Я тогда хотел научиться колокольному звону, но испугался, что, если буду полноценно заниматься этим, не буду успевать по основной программе. Тогда я смалодушничал и так и не научился до сих пор звонить в колокола. Поэтому, когда мы создали колокольню, мы нашли звонаря, который обучил бы наших прихожан. Мы выдаем даже свое собственное свидетельство о прохождении этих курсов. 

– Отец Алексий, в феврале этого года исполнилось 10 лет с момента Вашей священнической хиротонии. Могли бы Вы что-то пожелать нынешним студентам Сретенской духовной академии? На что им следует обратить особое внимание во время обучения?

– Желаю студентам никогда не сдаваться, потому что порой бывают искушения, и хочется все бросить, особенно, когда что-то не получается. И именно в этот момент перелома, если молиться Господу Богу и давать самому себе послушание оставаться верным Богу и Церкви, чувствуешь и помощь, и благодать. И еще важно прислушиваться к советам ректора Академии и преподавателей. Они нас любят и дают нам по-настоящему мудрые советы, потому что для них дороги наше счастье и наша радость. А счастье и радость состоят как раз в служении Господу Богу. Архимандрит Тихон (Шевкунов), ныне митрополит Симферопольский и Крымский, говорил нам читать святых отцов, чтобы при этом у нас в руке был карандаш. Нужно читать преподобного авву Дорофея, преподобного Иоанна Лествичника, святителя Игнатия (Брянчанинова), других святых отцов. Этот совет я только могу вслед за ним повторить. Еще нужно читать Священное Писание, не оставлять этого.

А счастье и радость состоят как раз в служении Господу Богу

Еще такое искушение есть. В семинарии ты живешь по распорядку, и ты – хочешь не хочешь – придешь на утренние молитвы, на вечерние. И потом на каникулах тебе трудно заставить себя встать на молитву, потому что ты привык, что старшие проследят за тобой, помогут организоваться, не лениться. А ведь нужно научиться быть самостоятельным. Семинария дает самостоятельность после дома, после школы. В семинарии быстрее взрослеешь. Там ты живешь по некоему распорядку, тебя подталкивают, помогают найти тебе стимул. Но важно понять, что это нужно тебе самому: и молитва, и учеба, и даже послушания. Вроде бы ты их делаешь для монастыря, для семинарии, но, на самом деле, ты делаешь их и ради себя тоже. Потому что ты тоже часть семинарии. А в Сретенской семинарии все построено так, что ты на четыре года, как минимум, становишься частью монастыря. Поэтому послушания ты делаешь и ради себя. Потом это пригождается в будущем. Когда ты делаешь это искренне и ради себя, ты понимаешь, что ты делаешь это ради Церкви, потому что ты – часть Церкви.

Желаю студентам ощутить себя частью Церкви. Есть такая книга под названием «Человек Церкви» о митрополите Никодиме (Ротове), духовном отце Святейшего Патриарха Кирилла. Это ощущение – быть человеком Церкви – очень важное. Потому что это касается призвания, независимо от того, мирянин ты или священнослужитель. Будь человеком Церкви. Ведь Церковь – это богочеловеческий организм. И быть человеком Церкви – значит быть человеком Божиим одновременно, оставаясь частью общества земного. Этого я хотел бы всем пожелать: быть людьми Церкви.

В качестве эпилога хотел бы добавить, что, когда воскресший Спаситель явился апостолам, они сомневались. Господь их даже журил: Наконец, явился самим одиннадцати, возлежавшим на вечери, и упрекал их за неверие и жестокосердие, что видевшим Его воскресшего не поверили (Мк. 16:14). У всех нас есть жестокосердие и неверие. И если сами апостолы сомневались, то, наверное, и нам, грешным, это позволительно. В нашей христианской жизни мы проходим через сомнения, и таким образом вера наша очищается, становится тверже. У Ф. М. Достоевского есть такая фраза: «Не как мальчик же я верую во Христа и Его исповедую, а через большое горнило сомнений моя осанна прошла…». И вера молодых людей, когда они только поступают в семинарию, зачастую проходит через это горнило сомнений. Это нужно перетерпеть, как и послушания, которые вам дают. Ты подметаешь улицу и одновременно смиряешься, а с годами и вовсе вспоминаешь это как одни из лучших моментов своей жизни. 

Беседовала Александра Калиновская

Дорогие друзья, также предлагаем вам ознакомиться с интервью за 2016 г. иерея Алексея Твердова о жизни и служении молодого настоятеля сельского прихода на сайте Pravoslavie.ru

Картинка для анонса: Array

Количество показов: 941

Теги: