726
Прошедшая четверть наступтвшего XXI века дает новые культурные образы и целые направления, которые требуют своего осмысления.
Еще философ И. Ильин в своей статье «Кризис современной культуры», вышедшей в брошюре, опубликованной в Женеве в 1937 г., с тоской отмечал фактическую безысходность направленности всей мировой культуры. Он писал: «Культура нашего времени все более обособляется от христианства; но не только от него, — она вообще утрачивает религиозный дух, и смысл, и дар. Она не перешла ни к какой новой религиозности; она не обратилась даже и к поискам новой. Отделившись от христианства, она ушла в безрелигиозную, безбожную пустоту» [Ильин 1996: 286]. Очевидно, что, находясь в условиях сложившегося европейского комфорта соотечественников-эмигрантов, философ делает определенные обобщения, высказывает пророческие суждения. Во многом, если не во всем, его рассуждения воплотились в общемировом культурном развитии.
Важно отметить, что проблемы отечественной культуры есть нарастающее явление в течение многих десятилетий и даже столетий, а революционные события двух революций 1917 г. — лишь их логическое завершение, которые в свою очередь продолжили и ускорили процессы разрушения. Лишив Русскую Церковь статуса юридического лица, советская власть однозначно и, как ей казалось, окончательно порвала с «тлетворным» влиянием всех религиозных традиций и выразительных образов. Жестокими административно-карательными методами власти искореняют всякое религиозное сознание во всех слоях населения, надругательство и глумление становятся единственным действующим способом борьбы «диктатуры пролетариата». Вся национальная культура и ее главная составляющая часть — религиозная — фактически ставится в разряд антикультуры, ценность которой воспринимается весьма относительно.
Разрушая старое, советские власти осознавали и то, что зияющие лакуны в культуре не могут оставаться пустыми, эти пространства должны быть вновь наполнены, но уже новым культурным контентом. В данном случае нужно указать на то, что, низвергая старую монархически-религиозную, новая власть создает новую советскую, как считалось, не похожую ни на что культурную среду. Однако это далеко не так. Необходимо очертить два основополагающих фактора т. н. новой социалистической культуры (правильнее сказать, идеологии). Противопоставляя свою культуру, как утверждалось, отжившей старой и не принимая никакую культуру извне, новая — советская — культура продолжала следовать стереотипам и культурным новациям, присущим иным культурам того периода. Идеи конструктивизма в архитектуре (Ил. 1–2) и минимализма в изобразительном искусстве (Ил. 3–4) ярко характеризуют этот период. Другим фактором выступает идеологическая составляющая новой культуры, имеющая все характерные элементы формальной религиозности. Если не рассматривать сакраментальную составляющую христианской многовековой культуры, а обратиться только к формальным, внешним образам, очевидным станет следующее. Новая культурная идеология советской власти в полной мере восприняла все базовые традиции внешней христианской религиозности со свойственным именно ей российским колоритом. Здесь можно отметить смену парадигм при сохранении базовых, понятных населению устоявшихся форм (храм — клуб; крестный ход — демонстрация; иконы — портреты вождей; проповедь — выступление на митинге и т.д.).
В 20–30 гг. XX в. в отечественной культуре был воспринят универсальный художественный подход, базирующийся на идеализированном представлении о конструктивной целесообразности научно-технического творчества, направленного на создание единой предметно-пространственной среды, особого изобразительного искусства, не имеющего логической связи с предшествующей культурной «цивилизацией». Универсальная культура, предлагаемая конструктивизмом, выводила новый эквивалент — совершенство господства монументальных форм над декором, максимально отвечала идейным установкам новой власти отбрасыванием всего старого и архаичного (Ил. 5).
Попытка создания неких новых культурных ценностей, оторванных от «культурной памяти», не возымела успеха. Образы продолжателей идей Ле Корбюзье, созданные на бумаге в виде проектов, и произведения изобразительного искусства повисали в звенящей пустоте новых сооружений или создавали разительный контраст с культурным наследием предшествующих эпох не в пользу новаторских начинаний (Ил. 6). Данное направление в тот исторический период было отвергнуто, но не забыто.
Так, через «культурную память» осуществляется возврат к культуре имперской, многословию в деталях, богатому декору и, главное, к вертикальному доминированию — сталинский ампир. Размах архитектурных планов, вертикальные архитектурные доминанты, богатство украшений фасадов — все это напрямую было связано с идеями системных застроек городов конца XIX — начала XX в., и в первую очередь города революции — Ленинграда.
Системность высокой застройки с четко выраженными прямыми кварталами становится особенностью и московской городской среды. Доходные дома, примыкающие друг к другу, а порой и составляющие единое целое на протяжении целого квартала, создавали ощущение линейного движения — как в плане физического перемещения вдоль застроек, так и в плане виртуального при взгляде на поверхности сооружений (Ил. 7), (Ил. 8). Функциональное назначение таких построек достаточно простое — максимальный доход от строительных площадей, но при этом приоритетным было и максимальное украшение фасада как дополнительными инженерными деталями, так и массивным декором и многообразием всевозможных деталей, непохожестью одного сооружения со следующим, стоящим рядом.
Создавая новую городскую среду, архитекторы понимали, что простой архитектурной формы недостаточно. Для создания неповторимости и правильного звучания архитектурных сооружений (все эти идеи уже давно были опробованы и отточены в европейской культуре еще со времен Ренессанса) нужны декоративные элементы горизонтального и вертикального членения. Чем точнее будут определены эти пропорции, тем гармоничнее будет восприниматься «скучный фасад» в пространственной застройке и, следовательно, создавать образ гармонии и комфорта. Но если можно было решить вопрос с расчисткой нужных площадей от старой застройки и получить максимальную коммерческую выгоду, возводя доходные дома, то как обстояло дело с древними, имеющими культурное значение храмовыми постройками? Ответ на этот вопрос застройщикам был дан еще в эпоху правления императрицы Екатерины II с приходом идей европейского секулярного классицизма.
Екатерининский классицизм в церковной архитектуре, с одной стороны, требовал строгого соблюдения языка форм и пространственно-композиционных решений, с другой — не исключал определенной свободы творческих исканий, что и было широко использовано русскими мастерами. Это в конечном счете привело к созданию новых величественных и неповторимых по красоте памятников, обогативших и русскую, и мировую культуру, но не способствовало бережному сохранению старого.
Отмеченные обстоятельства позволяют говорить о появлении в этот период нового культурного контекста и бытования храмовой архитектуры и в целом культовой деятельности. При этом к средствам культовой деятельности причисляют молитвенный дом, религиозное искусство, различные культовые предметы. Важнейшим средством является культовое здание. Попадая в него, человек входит в символическую зону сакрального пространства, оказывается в ситуации, отличительной от иных жизненных ситуаций. Здесь важно подчеркнуть то обстоятельство, практически не рассматриваемое в науке под таким углом зрения, как с изменениями в градостроительстве в строительно-архитектурной политике коренным образом изменилось культурно-сакральное пространство городов. Специфическое церковное сакральное пространство лишилось особого психологического, точнее, культурно-психологического пространства подготовки к погружению в собственно религиозную атмосферу.
Генеральные перепланировки русских городов принесли несвойственные национальной русской архитектурной традиции рациональные европейские новации. Существовавшие каменные храмы постепенно терялись в чреде новых построек, вследствие чего они переставали нести доминирующее звучание в городской архитектурной среде. Как справедливо отмечает А. В. Иконников: «Прежде всего прервались традиции градостроительного искусства, которые для русского зодчества были первоосновой преемственности» [Иконников 1990: 324].
Не менее важен, однако, тот факт, что, по существу, смещались доминанты в образном мире социально-культурного пространства формирования жизненных установок человека. Эти новые факты в культурно-национальной жизни, на наш взгляд, были сопоставимы с изменениями, происходившими в России после петровских потрясений, с началом Синодального периода в нашей истории и культуре. Возвышение государства подкреплялось смещением Церкви: монастыри и храмы убирались из центров общественной жизни российских городов на всем пространстве империи.
Возвращаясь в XX век, необходимо констатировать, что многие идеи, привнесенные в русскую культуру и искусство в екатерининскую эпоху, достаточно основательно, безусловно, выполняя все идеологические посылы, развивались до начала 50-х гг., но смена общего курса была очевидна. После нескольких кратких обсуждений 4 ноября 1955 г. было опубликовано Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об устранении излишеств в архитектуре и культуре», — имперская «цивилизация» была в одночасье окончена. Наступает время новой политики в культуре и искусстве. Исследователь П. А. Сапронов так характеризует начало нового этапа российской культурной политики: «Вопрос о том, почему так резко и катастрофически оборвалось развитие русской культуры Петербургского периода, почему ему на смену пришло длительное культурное безвременье, продолжающееся еще и сегодня, не из тех, которые имеют исчерпывающие, всех убеждающие ответы» [Сапронов 2005: 645].
Типовая архитектура, лишенная хоть какой-то индивидуальности и эстетического восприятия, внедряется повсеместно. Пожалуй, трудно применить к данному явлению понятие «культура». Главной причиной подобного явления была забота о благоустройстве населения и переселение огромного количества семей по всей стране из бараков. Однако не наследие разрушительной Великой Отечественной войны, в которой погибли миллионы воинов и мирных жителей Отечества нашего, было первопричиной бедственного положения жилищных условий значительной части населения городов. Причина видится в том, что люди, оказавшиеся в крайне стесненных обстоятельствах проживания в городах, совсем недавно имели свое жилье и целые хозяйства в сельской местности. Но масштабная программа по укрупнению нерентабельных малых поселений вынудила огромное количество людей покидать свои родовые жилища в поиске средств к существованых и обещанных благ новой «цивилизации».
И все же стоит указать на то, что подавалось это как некое временное явление, которому на смену придет нечто новое высококомфортабельное и эстетически совершенное культурное явление. Впрочем, ничего подобного не произошло. Некоторые изменения, в первую очередь в сторону увеличения высоты построек, продолжали создаваться до конца существования советского государства. Стоит отметить, хотя и в очень незначительном объеме, проявлялись попытки несколько разнообразить советскую архитектуру, общественно значимую (административные здания, кинотеатры, спортивные сооружения и пр.) — мозаиками, рельефами, монументальной живописью (Ил. 10), (Ил. 11). Но в художественном воплощении эти работы не могли сравниться с эпохой монументального «сталинского» ампира. «Безвременье» продолжалось.
Казалось бы, с наступлением новой эпохи в истории страны все то, что воспринималось как наследие периода застоя, должно было остаться в прошлом. Впереди все лучшее и новое, манящее и мерцающее потаенным светом. Возможно, возникал вопрос: каковы пути русской культуры в новых условиях и в новых запросах времени? Некоторые попытки возврата к образам культуры дореволюционной России и даже воскрешения советского ампира предпринимались, но не нашли поддержки и понимания в новых социально-политических условиях. Вектор культуры был направлен на «универсальные ценности» Запада.
Современная «универсальная» архитектура представляет собой крайне сложное и многогранное явление культуры. В чреде ее приоритетов: новейшие инженерные технологии, смелые концепции, инновационные материалы, развитие экологически устойчивого дизайна и забота об окружающей среде, внедрение новых информационных технологий и систем управления, удобство и безопасность для жителей, сохранение исторического и культурного наследия — по сути все то, что всегда отличало культуру архитектуры от массовой и безликой застройки. Вопрос: а стала ли современная архитектура новым этапом в развитии культуры или осталась в эпохе «безвременья»?
Современная архитектура, внедряемая порой крайне агрессивно в историческую среду городского пространства, как и ранее, не вносит новых свежих мотивов, а скорее диссонирует с архитектурной средой пустыми поверхностями, покрытыми стеклом (Ил. 12). Порой создается устойчивое впечатление, что зеркальные поверхности сооружений имеют только одну задачу — слиться с исторической застройкой и окружающей средой. Подобное можно наблюдать и при взгляде на жилые комплексы, имеющие исключительно вертикальные линии членения стен и максимально бледную окраску фасадов (Ил. 13), задача которых вновь состоит только в желании максимально облегчить общий объем и растворить его в воздушной среде. Указанные моменты указывают на то, что архитектура, как часть культуры, перестала выполнять свои эстетические функции и ориентирована исключительно на максимальную коммерческую выгоду. Подтверждением этого является еще очень важный, но скрытый от современников аспект. Вся современная архитектура, основы которой были заложены еще во времена конструктивизма, имеет минимальный срок эксплуатации: неутешительная, по Ильину, «безбожная пустота», не оставляющая будущим поколениям ведения о сегодняшнем мире, культуре, искусстве и пр., заполоняющая все окружающее пространство, создает лишь иллюзорный мир с помощью вариаций искусственного света и нарочитой рекламы.
В новых исторических условиях в конце 90-х гг. XX в., что вполне обосновано с позиции общих подходов цивилизованного общества, повсеместно начинается восстановление религиозных сооружений прошлых эпох (Ил. 14). Главным в этом процессе восстановления поруганных святынь явилась не утраченная религиозность общества, но национальная «культурная память». Столь масштабных явлений, пожалуй, невозможно припомнить в обозримой истории, хотя и стольких разрушений тоже. Исходя из общемировой секулярной практики, можно было бы с уверенностью сказать, что культурные ценности восстановлены и процесс пришел к логическому завершению.
Однако в жизни современной России очевиден следующий факт: с началом XXI века процесс восстановления разрушенных и поруганных национальных святынь не остановился, но вышел на принципиально новый созидательный уровень. В архитектурную застройку не только возвращаются в первозданном виде исторические памятники, максимально обогащая унылые архитектурные застройки советской эпохи, но и создаются новые храмы и целые комплексы. Подобные процессы не стали единичным явлением в отдельных городах, а стали явлением повсеместным (Ил. 15).
После двадцати лет восстановительных работ в Москве резко обострилась проблема нехватки храмов, в первую очередь в новых районах столицы. Вступила в силу новая масштабная программа строительства православных храмов города Москвы. Первый храм в честь святых Кирилла и Мефодия в память о жертвах теракта на Дубровке был заложен 29 апреля 2011 г. Все храмы, а их было запланировано двести, в соответствии с проектом программы должны возводиться на небюджетные средства и личные пожертвования. Московское правительство обеспечивает только предоставление земельных участков. Первоначально предполагалось, что храмы будут выполняться по архитектурным проектам трех проектных институтов и будут типовыми.
Подобное решение вызвало определенные вопросы, которые были обоснованы. В частности, критики указывали на типовые проекты храмов, выполненные архитектором К. А. Тоном (1838), и их реальное воплощение, которое не всегда соответствовало первоначальному замыслу. Однако реалии современной жизни самостоятельно внесли необходимую корректировку в первичный проект. Быстро выяснилось, что заказчики проектов и архитекторы в полной мере имеют все возможности и широчайшие познания в истории русской архитектуры, чтобы не ограничиваться типовыми проектами, а всякий раз создавать новые архитектурные решения. В соответствии с этой программой сегодня возводятся храмы разной величины и из разных строительных материалов. Строители воплощают в жизнь смелые замыслы архитекторов, и таким образом создаются совершенно новые храмовые постройки, отвечающие требованиям современной столицы, но вместе с этим бережно сохраняется основа русского храмостроительства предшествующих эпох. В настоящее время в рамках этой программы построено и находится в стадии строительства 134 храмовых комплекса. Подобные проекты, правда в меньших масштабах, начали воплощаться в жизнь и в других крупных городах России, что способствует обширному храмостроительству во всех регионах (Ил. 16).
Возвращение в общее культурное пространство храмовой архитектуры, а вместе с ней и всех видов искусств дает основание с уверенностью говорить о новом этапе национальной культуры и искусства на многовековом фундаменте традиционной религиозности.
Источник: Философия эсхатологии современной архитектуры. Олег Викторович Стародубцев. С. 133-150.
Литература
Делокаров К. Х. Синергетика и познание социальных трансформаций // Синергетическая парадигма. Москва : Прогресс — Традиция, 2003.
Иконников А. В. Тысяча лет русской архитектуры: развитие традиций. Москва : Искусство, 1990.
Ильин И. А. Собрание сочинений в десяти томах. Т. 1. Москва : Русская книга, 1995.
Сапронов П. А. Русская культура IX–XX вв. Санкт-Петербург : Паритет, 2005.
Слюнькова И. Н. Крупнопоместные имения в системе градостроительного переустройства России последней четверти XVIII — начала XIX в. // Архитектура в истории русской культуры. Москва, 1996.
Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т. 1.
Москва, 1993.
Яблоков И. Н. Философия религии. Актуальные проблемы. Москва : РАГС, 2007.