Московская Сретенская  Духовная Академия

24.04.2024 370

Иван Рубцов – студент второго курса Сретенской духовной академии. Для него это уже второе высшее образование, первое он получил в ГИТИСе на режиссерском факультете. Решение стать на священнический путь пришло внезапно, признается семинарист, и в корне изменило его жизнь. Работа в театре над постановками сменилась на послушания в монастыре, Иван серьезно готовится к священническому служению. В интервью он рассказал, как творческая профессия помогает ему в учебе, а также о своем послушании в издательстве Сретенского монастыря, где он участвует в создании книги об актере и музыканте Петре Мамонове. 

– Иван, Вам с детства нравилось заниматься творчеством? Кем Вы хотели стать во взрослой жизни? 

– В детстве я вообще хотел стать клоуном. Мне нравились клоуны, потому что они заставляют людей смеяться. Меня всегда это очаровывало и завораживало. Наверное, я просто сам люблю смеяться. Довольно трудно проследить этот путь моих размышлений от клоуна до семинариста. Все в жизни очень непредсказуемо. Я думаю, что будет правильнее сказать, что в семинарию я пошел для того, чтобы впоследствии, если Бог даст, стать священником. Решение пойти по этому пути пришло ко мне довольно странным образом. В тот момент, когда у меня появилась мысль стать священником, я учился на последнем курсе ГИТИСа. Я был доволен происходящим, ставил спектакли, учился. Я не то, чтобы не думал о священническом служении, я в принципе не думал о Церкви вообще. 

Я не был воцерковленным человеком, ни разу не читал Библию. Это случилось для меня внезапно. О режиссерской карьере я думал вполне последовательно, а о священническом служении у меня не было никаких мыслей. Но я помню день, когда это произошло. 

Я ходил по квартире, смотрел разные интервью по телевизору. Это не был канал церковной направленности, там просто появлялись самые разные люди, и было интересно просматривать интервью одно за другим. И я делал какие-то домашние дела, вдруг захожу в комнату и вижу на экране священника. И меня останавливает ощущение чего-то инородного внутри, какого-то внутреннего голоса. Это была мысль, которую ты четко ощущаешь, но она как будто бы не вытекает из предыдущего логического размышления. Мысль о том, что я должен стать священником. Я до сих пор точно помню эту формулировку, она была именно такой. Было странно в тот момент, что мне пришло это в голову. Но после этого я начал интересоваться церковной жизнью. Для меня это стало внутренней потребностью. 

Это была мысль, которую ты четко ощущаешь – мысль, что я должен стать священником

Эта мысль меня не оставляла, но потом она как-то мягко растворилась. Это все очень иррационально, поэтому я не могу это объяснить до конца ни себе, ни другим. Когда мои знакомые меня спрашивают, почему я решил вдруг уйти с намеченного пути, то, кроме этой истории, мне нечего сказать. В моей жизни, как и у всех, были какие-то определенные ступеньки. Я даже ретроспективно могу все отследить и сказать, что вот в этот момент я посмотрел в сторону Церкви, вот в этот момент я услышал «тихий ветер» (см.: 3 Цар. 19: 12), как пророк Илия голос Бога. Господь таким образом привел меня в Церковь, я захотел стать священником даже раньше, чем поверил в Бога.

– Вы были крещеным человеком на тот момент?

– Я был крещен в детстве, как и многие в нашей стране. Но у меня не было церковного детства. Маленьких нас иногда водили в храм, а потом перестали. Моя мама воцерковилась уже в сознательном возрасте, чуть раньше, чем я. Она начала со мной об этом разговаривать, но я был погружен больше в свою жизнь, меня это не интересовало, даже отталкивало в какой-то момент.

– Мама не способствовала тому, что Вы решили стать на путь служения Господу?

– Никто не может провести нас к Богу. Только Он может выстроить эту логическую линию, чтобы человек сам подошел к этому внутренне. 

– Заставить, безусловно, нельзя. Но когда общаешься с воцерковленными людьми, то невольно они зароняют какие-то зерна, и начинаешь задумываться о своей жизни.

– Нет, такого у меня не было. У меня в окружении не было церковных людей, и поэтому мне даже не с чем было сравнить свою жизнь. Я считал, что у меня нормальная жизнь, как у всех. Великий грузинский философ Мераб Мамардашвили в одной из своих лекций говорит о том, что человек испытывает неизъяснимую тоску, которая непонятно откуда приходит и куда уходит. Эта тоска по месту, откуда мы все вышли и куда вернемся, тоска по забытому раю. Когда я прочитал эту фразу, то подумал, как точно сформулировано то, что я ощущаю.

– Вы окончили ГИТИС?

– Да, я окончил ГИТИС. Хотя, когда меня посетила мысль о том, что я должен стать священником, я испытывал противоречие: думал, что все бросаю и ухожу в семинарию, но вначале негативно отреагировали мои родители и знакомые. Отец Игорь Фомин, к которому я пришел на первую исповедь, нашел подходящие слова, объяснил, что Господь – Бог порядка, что дела нужно доводить до конца, что потом мне этот опыт обязательно поможет. И родители мне говорили то же самое. И я окончил ГИТИС, потом какое-то время работал по профессии режиссером, а уже затем поступил в семинарию.

– Почему решили поступать именно в Сретенку? 

– Сретенку я выбрал, потому что здесь очень много людей, которых я либо знал лично, либо видел их в интернете. По их трудам я, собственно, и воцерковлялся. Это и Сергей Комаров, и протоиерей Владимир Леонов, и протоиерей Олег Стеняев, и протоиерей Игорь Фомин, преподающий в Сретенке и сильно повлиявший на меня, и отец Артемий Овчаренко, диакон в храме святого благоверного князя Александра Невского, преподающий у меня на курсе. Конечно, повлияло и то, что Академия находится в Москве. И еще меня поразило, что в Сретенской духовной академии в 2021 году, когда я поступал, вступительные экзамены были очными, а не дистанционными из-за эпидемии ковида. Я решил, что преподаватели, у которых я буду учиться, сделают достойный отбор студентов на такую важную миссию, увидев их лично. В итоге я выбрал Сретенку и ни разу не пожалел, потому что это то место, в котором я должен был оказаться. 

Я выбрал Сретенку и ни разу не пожалел, потому что это то место, в котором я должен был оказаться

– Расскажите про вступительные испытания. Как они прошли? Вы, наверное, были старше многих поступающих, ведь уже имели первое высшее образование?

– Наш курс поделился ровно 50 на 50: одна половина – люди с высшим образованием, вторая – выпускники школ. Пока мы не начали жить вместе, я вообще никакой разницы не ощущал: все пребывали в тревожном состоянии, потому что не понимали, что будет дальше. Поэтому мы все были похожи, все одинаково волновались. 

Я старался очень хорошо подготовиться к экзаменам. Последний спектакль в том году я выпустил в марте в Екатеринбурге. Я очень переживал, думал, что буду сильно отставать от других абитуриентов. Когда я ставил спектакли, то включал наушники и слушал протоиерея Олега Стеняева, у которого есть толкование на все книги Библии. Я ходил по Екатеринбургу и по Москве и постоянно слушал эти толкования. Эти знания мне очень помогли. Помогло также и то, что ГИТИС дает серьезное гуманитарное образование, и здесь, в Сретенке, мы тоже отвечали на вопросы по прочитанным книгам. Я чувствовал большую ответственность, было страшно, что не получится. Ведь я уже был готов выбрать другой путь. Для меня это было не просто сменой профессии, не просто поступлением в другой вуз, это был ответ от Бога на вопрос о том, правильно ли я меняю свою жизнь, решив стать священником, а не режиссером.

– Первый курс после поступления Вы провели в скиту в Рязанской области?

– Да, мы там жили и учились. 

– Семинаристы-первокурсники, как правило, с теплом отзываются об этом времени, когда находятся далеко от города. Они вспоминают, как многому научились там и сплотились между собой. У Вас было так?

– Конечно, ведь это то время, когда ты практически весь год находишься наедине с сокурсниками и общаешься только с ними. У нас сложился хороший коллектив, курс действительно интересный. В закрытости от внешнего мира есть свои плюсы. Как еще, как не с теплом, вспоминать о том времени? Вокруг природа, тебя хорошо кормят, ты отдыхаешь – это как санаторий, только еще идет накопление знаний. 

Конечно, это большое счастье, что у нас еще была насыщенная литургическая жизнь, мы часто служили. Наш духовник, отец Платон, старался служить как можно чаще. Мы служили и в домовой церкви во имя преподобного Серафима Саровского, и в церкви в честь Казанской иконы Божией Матери, совершали постоянные паломнические поездки по различным монастырям. Это была светлая жизнь, сравнимая с жизнью в детстве, мы словно снова стали детьми. К нам приезжали педагоги, заботились о том, чтобы мы все выучили. Это было особенно непривычно после первого высшего светского образования, где все было построено на жестких жизненных реалиях. Я к тому времени уже поработал в театре, где главное – ответственность за коллектив, где от тебя зависит, станет ли этот спектакль успешным или нет.

Это была светлая жизнь, сравнимая с жизнью в детстве, мы словно снова стали детьми

– Кроме учебы, у Вас были в скиту послушания? 

– Да, мы ухаживали за территорией. Часть курса ходила в коровник к отцу Гавриилу, прекрасному скитоначальнику. Я сам доил корову, мне разрешали, потом пил парное молоко. Это невероятные ощущения, совсем другая жизнь, напомнившая пастораль – направление в живописи, поэтизированное изображение жизни крестьян, когда они радостно копают грядки и пасут коров. У нас была такая скитская пастораль.

– Для тех, у кого не было детства в деревнях или на даче, может быть, непривычно оторваться от городской жизни и заниматься работой на земле. Владыка Тихон хотел ненадолго удалить семинаристов от суеты, заставить подумать, потрудиться традиционно для русского человека. Есть ли в этом смысл, на Ваш взгляд? Или проще учиться в большом городе в привычном темпе горожанина?

– Это не может быть бесполезным. Я думаю, что это прививка счастья и добра. Ты соединяешься с природой и живешь в другом мире. У меня остались только светлые ассоциации. В нашем мире все построено на жестокости, мрачности. Мы смотрим на город, и у нас глаз спотыкается об острые углы зданий. Как бы ни было это красиво, это все равно граница для глаз, а в скиту – просторы и поля, направляющие душу к созерцанию и дающие возможность побыть наедине с собой. Все мои знакомые и друзья восхищались, когда слышали об этом опыте. Это уникальный случай, когда ты в сознательном возрасте можешь куда-то уехать на девять месяцев и заниматься внутренней тишиной и созерцанием. Я помню, что несколько раз у меня в скиту были такие моменты, когда я выходил в поле и просто стоял и слушал тишину. Это особенное звучание, уникальный опыт, который не забывается. В городской жизни ты не сможешь такого себе позволить. 

– Какие предметы и кого из преподавателей на курсе Вы отметили бы особенно? К чему лежит душа? 

– Ключ к учебному предмету во многом в том, кто тебе его преподает. Из любого предмета, даже самого интересного, неталантливый преподаватель может сделать каторгу. А есть такие преподаватели, которые даже в самом скучном, на первый взгляд, учебном предмете, всегда могут найти что-то очень интересное. 

Во-первых, в стенах Сретенки действительно чувствуешь, что это – Академия. Здесь мы знакомимся с огромным количеством преподавателей – представителей старой профессорской школы. Среди них Лариса Ивановна Маршева, Михаил Анатольевич Скобелев, Алексей Константинович Светозарский. Этих преподавателей отличает такое, к сожалению, забытое слово, как порядочность. Человек имеет внутреннюю культуру, которая распространяется на отношение к предмету, к студентам. Ты чувствуешь уважение с их стороны. Я учился в школе при химическом факультете МГУ, и многие наши учителя были профессорами с химического факультета. Там я первый раз увидел, как профессор, который был старше тебя раза в четыре, обратился к тебе на «Вы». Это закладывает в тебе понимание, что такое уважение к личности, несмотря на возраст. 

У меня в ГИТИСе был мастером Андрей Сергеевич Кончаловский. Это человек высочайшей внутренней культуры. Я неоднократно наблюдал, как он разговаривал с разными людьми. Даже если это был охранник, который гонит нас из аудитории, Андрей Сергеевич очень вежливо ему отвечал. Он так же вежливо говорил и с молодыми учеными, и с высокопоставленными чиновниками. 

Во-вторых, в Сретенке в преподавательский состав входят священнослужители. Таким образом, ты можешь приобщаться не только к академическим знаниям, но и к духовному опыту. Они могут рассказать тебе о жизни современной Церкви и ответить на вопросы. 

Здесь ощущается непрерывная связь с предыдущими поколениями монашествующих, богатое духовное наследие

– Собираетесь ли поступать в магистратуру? Может быть, уже выбрали учебный предмет для этого и готовите работу? 

– Да, я хотел бы поступить. Вместе со своим научным руководителем, протоиереем Вадимом Леоновым, я начал разрабатывать тему творчества, которая не так часто освещается в догматическом богословии. Интересно поработать над вопросом о том, для чего человеку творчество, почему он творит и в какой степени это уподобляет его Богу. Тема творчества окружает нас повсюду. Каждый человек, от ребенка до взрослого, по возможности занимается творчеством. 

Недавно я был в антикафе, где находилась группа людей, которая сказала, что сейчас здесь будет проходить мастер-класс по актерскому мастерству. При этом я понимаю, что среди них не профессиональные актеры, а люди, желающие заниматься актерским мастерством. Им это интересно, это занятие для души в свободное время. 

В творчестве человек реализует свою потребность, о которой мне хочется поразмыслить в своей будущей научной работе. 

– Есть ли у Вас в данное время послушание, связанное с режиссерским образованием? Может быть, свой театральный кружок, где Вы можете проявить свои знания? 

– Если честно, я не горю большим желанием открыть в Сретенке какой-то кружок. Для меня театр – это профессия. От людей, занимающихся театром профессионально, требуется огромное количество ресурсов и энергии, времени, эмоциональных и физических сил. Я боюсь, что если начну вести какой-то кружок, то мне нужно будет перестраивать свое внутреннее видение. Это все равно, что взять профессионального художника и начать делать с ним раскраски. С одной стороны, этим можно заняться, если есть какая-то достойная цель. Но если это просто хобби, занятие для свободного времени, то пусть этим занимаются любительски. Профессией занимаются профессионалы, простите за тавтологию, а хобби занимаются люди, которые хотят провести свой досуг. 

Если говорить об основном послушании, то я несу его в издательстве Сретенского монастыря у духовника нашего курса иеромонаха Платона (Кудласевича). У меня внезапно появился огромный интерес к книгам, к тому, как книга проходит свой путь от проекта до напечатания. Мы осуществляем проекты и новаторские, и традиционно-просветительские. Пространство для творчества огромное. 

– Вы консультируете, предлагаете свои идеи или участвуете непосредственно в издании книг? 

– Мы с отцом Платоном обдумываем обложки новых книг, имена новых авторов. Часть заданий я получаю в связи с книгопечатанием. Например, в издательстве вышел молитвослов, который собран из цитат книги праведного Иоанна Кронштадтского «Моя жизнь во Христе». Отец Платон просил меня его составить, и я этим занимался. Сейчас я с большим трепетом обдумываю, как написать книгу про Петра Николаевича Мамонова, которая уже давно ждет своего часа. Пока у меня это идет трудно, потому что для меня это совсем другой мир. Одно дело – составить книгу из готовых изречений, а другое – написать книгу про человека, личность которого намного больше, шире и многообразнее, чем твоя. Это как море вместить в стакан. 

– Вы были лично знакомы с Петром Николаевичем Мамоновым? 

– Да, в моей жизни было соприкосновение с его творчеством. Я встречался с ним, когда еще учился ГИТИСе. Это была одна из ступеней моего пути в Церковь. Для меня это особенный человек, и общение с людьми, которые его знали и у которых я брал интервью во время написания книги, на меня сильно повлияло. Теперь мне, как одному из авторов, нужно пропустить все это через себя и понять, как это выразить на бумаге.

– Какой совет Вы дали бы тем, кто сейчас размышляет над поступлением в Сретенскую духовную академию? Что нужно учесть и к чему быть готовым, когда ты будешь учиться в Академии? 

– Я думаю, что видение цели дает понимание того, что тебе необходимо. Но порой я страшусь, когда представляю себя священником, который должен давать ответы на сложные вопросы прихожан. Даже если учесть, что у меня есть небольшой опыт работы с людьми и знакомства с жизнью, я понимаю, что все равно может возникнуть непонимание того, что именно ответить человеку в его сложной ситуации. Но если помнить о своей цели, то будет отсеиваться все ненужное. Нужно быть готовым стать проводником, через которого приходит благодатная сила Бога. Страшно не суметь помочь человеку, понять, что ты его не утешил, когда он надеялся на тебя. 

Если наше сердце горит, как свеча, то находящийся рядом с тобой человек тоже может взять искру этого огня, и ему станет светло и тепло. Для этого наше сердце должно гореть Божественным светом. 

Беседовала Анна Еремина